Тарифная война США ведется по рецептам XIX века

После окончания Гражданской войны (которая во многом началась из-за конфликта Севера с Югом по поводу тарифной политики), победившая республиканская партия на долгое время перешла к политике заградительных тарифов на импортную продукцию. Этот период в американской истории называют «Великой протекционистской эпохой». Великая она была не только по размеру таможенных тарифов, составлявших в среднем 40%–50%, а в 1897 году достигших уровня 57%.

За 35 лет действия высоких тарифов США из преимущественно аграрной страны превратились в мирового лидера по промышленному производству. В этот период активное железнодорожное строительство (и переход с чугунных на стальные рельсы) привели к росту производства стали в США с 70 тыс. тонн в 1870 году до 11,2 млн тонн в 1900 году. Протяженность железных дорог с 1865 года по 1916 год увеличилась с 56 тысяч км до 410 тысяч км (превысив протяженность железных дорог Великобритании, Германии и Франции вместе взятых).

На рубеже веков США стали крупнейшей экономикой мира, заметно опередившей двух основных конкурентов – Британскую империю и Германию. Американский подушевой ВВП вдвое превышал аналогичный показатель в Германии и Франции и в полтора раза – подушевой ВВП Великобритании.

Сегодня вопрос заключается в том, возможно ли использование рецептов XIX века в условиях сложившихся глобальных рынков и базировании производства сложной техники на разветвленных технологических цепочках с использованием широкой международной кооперации. Но в любом случае, реиндустриализация – это растянутый во времени процесс, который займет даже не годы, а десятилетия. А какие цели Трамп преследует в среднесрочной перспективе?

Сменить источники дохода бюджета США

Объявляя о введении импортных тарифов, Дональд Трамп подчеркнул, что до 1913 года именно они составляли основу доходной части федерального бюджета, а после началось перекладывание налогового бремени на простых американцев (сегодня именно подоходный налог на физических лиц обеспечивают наибольший объем поступлений в американский бюджет.

В XIX веке в США (особенно на слабозаселенных территориях Среднего и Дальнего Запада) администрирование подоходного налога было бы гораздо более сложной проблемой, чем взимание импортной пошлины.

Но дело не только в этом. Низкий уровень налогов поощрял предпринимательство и снижал порог входа на рынок для малого бизнеса. Это в совокупности с развивавшемся в США во второй половине XIX века профтехобразованием создало среду для появления множества мелких инженерных фирм, компаний, занимающихся техобслуживанием сложной техники и т.д.

Но реформа американской системы образования, о которой Трамп начал говорить еще во время своего первого срока, пока свелась в основном к борьбе с насаждавшимися демократами политикой гендерного многообразия и воук-повесткой. А налаживание системы подготовки кадров для производства – тоже вопрос не быстрый.

Замена подоходного налога на импортный тариф позволит американцам относительно безболезненно пережить подорожание обложенных пошлинами товаров. Но вопрос в том, возможна ли такая рокировка в хоть сколько-нибудь долгосрочной перспективе. Особенно учитывая, как сложно вообще в конгрессе проходит утверждение бюджета.

Торговый баланс и экономический рост

Положительный торговый баланс для стран, не обладающих собственными золотыми и серебряными рудниками, был в прошлые века эквивалентен сегодняшней возможности проводить эмиссию. Причем эмиссию мировой резервной валюты (в качестве которой в конечной инстанции в то время выступало золото). Открытие калифорнийского золота в 1848 году и аляскинского золота в 1898 году дважды дали мощный импульс развитию американской экономики.

Другими вариантами увеличения денежной массы были внешние займы и иностранные инвестиции (и в том, и в другом случае в страну притекали деньги). В конце XIX века России приходилось привлекать займы (в том числе и на железнодорожное строительство), а в США притекали зарубежные инвестиции (в первую очередь из Великобритании).

Появление ФРС было призвано изменить эту ситуацию и заменить (хотя бы отчасти) внешние инвестиции внутренней эмиссией. Но так как продолжал сохраняться золотой стандарт, даже банки Федерального Резерва не могли бесконечно печатать доллары, не получавшие адекватного обеспечения золотом.

Ситуация изменилась с началом Первой мировой войны. Потребности воюющих сторон (в первую очередь Антанты) в американских поставках сделали положительное сальдо американской торговли астрономическим. Но этот рост быстро закончился бы с исчерпанием золотых запасов Великобритании и Франции. Однако ФРС в этих условиях стал печатать доллары под «обеспечение» долгов иностранных государств.

Во Вторую мировую история повторилась в еще большем масштабе, когда США, взяв на себя снабжение союзников по программе ленд-лиза, за счет эмиссии ФРС создали у себя индустриальную экономику, превосходящую по своему объему экономики всех остальных стран мира.

Впрочем, это положение не осталось закрепленным навечно. Доля США в мировом ВВП в послевоенные годы неуклонно снижалась и к настоящему времени по оценке Всемирного банка опустилась с 52% в 1944 году до 14% в 2024 году.

Трамп хочет обратить эту тенденцию вспять. Но чтобы понять, как это можно сделать, надо разобраться в причинах, вызвавших эту тенденцию.

Бремя эмитента мировой резервной валюты

Превращение доллара в 1944 году в единственную мировую резервную валюту открыло перед ФРС новые горизонты. Объем денежной эмиссии значительно возрос. Деньги поступали в Европу и Японию и возвращались в США в виде оплаты за американскую продукцию. Но после завершения Плана Маршалла и по мере восстановления разрушенных войной экономик, могла сложится ситуация, при которой перед ФРС встал бы вопрос стерилизации возвращающихся в США долларов.

Впрочем, баланс притока и оттока долларов происходил не только по описанному выше контуру. США взвалили на себя обязанности по защите так называемого «свободного мира» и по противодействию «советской угрозе». Расходы на содержание американских баз, созданных по всему миру, представляли собой еще один канал оттока долларов из США. Другой канал – это прямые американские инвестиции в зарубежные экономики. И неважно, что инвестиции были частные – отток долларов они обеспечивали, что способствовало сохранению баланса.

Рост долларовой массы (причем рост ее зарубежной составляющей) сдерживался размером американского золотого запаса. Отказ Никсона в 1971 году от конвертации долларов в золото вроде бы окончательно снял ограничение на объем эмиссии.

На самом деле естественным ограничителем эмиссии выступал размер сферы обращения доллара. В послевоенные годы эта сфера расширялась, так как благодаря Плану Маршалла европейские экономики росли. Углублялось международное разделение труда и росли обороты обслуживаемой долларом мировой торговли. Этот потенциал был исчерпан к концу 1970-х годов, после чего США попали в ловушку стагфляции. Выход из этого был найден при Рейгане, когда началось масштабное стимулирование экономики через кредитную накачку внутреннего спроса. Это было временное решение (поскольку невозможно бесконечно увеличивать задолженность домохозяйств. Но в 1990-е годы начался распад социалистической системы, и в зону долларового обращения стали втягиваться страны Восточной Европу, республики бывшего СССР, да и сама Россия.

Но дальнейшее расширение сферы долларового обращения было бы возможно, только если бы удалось добиться смены курса Москвы и Пекина, добиться подчинения экономической политики этих стран рекомендациям западных экономистов. Трамп понимает, что это нереально. Значит, в ближайшее время прежняя модель, основанная на долларовой эмиссии, будет испытывать все больше проблем. И на нее нельзя делать ставку в стратегии реиндустриализации Америки.

Международные финансисты – враги реиндустриализации

Еще одной емкой сферой расширения долларового оборота стало углубление международного разделения труда в рамках глобализации. При этом речь шла не только об обслуживании работы усложнившихся производственных цепочек. Вместе с товарными рынками в рамках глобализации происходило снятие препятствий на движение капитала и формирование международного финансового рынка.

Собственно, именно с помощью инструментов финансового рынка транснациональные финансовые институты в последние четверть века усиливали свой контроль за мировой экономикой.

Проблемой становилось то, что этот процесс почти ничего не давал экономике США. Да, дорожали акции американских технологических гигантов и международных финансовых корпораций. Увеличивалась емкость американского финансового рынка. Но для поддержания экономического роста приходилось все активнее субсидировать спрос (за счет увеличения государственного долга), а этот спрос все больше обращался на дешевые импортные товары из Китая и стран Юго-Восточной Азии, а также люксовые бренды из Европы.

Это естественное следствие того, что США в процессах глобализации попытались занять место на вершине пищевой цепочки, и в американской экономике непропорционально большую долю стал занимать сектор банковских и финансовых услуг. Но его развитие тоже натолкнулось на естественные пределы. Если в 1900 году прибыль этого сектора составляла примерно 5% от совокупной прибыли мирового хозяйства, то к настоящему моменту доля финансового сектора в доходах составляет по разным оценкам 70–80%.

Это не удивительно, так как доходность от финансовых операций значительно выше, чем от инвестирования в реальный сектор. И благодаря этому финансисты увеличивали свой контроль над экономикой (и американской, и мировой). Но теперь финансовому сектору оказалось просто некуда расти. Более того, сама его успешная работа является препятствием для реиндустриализации. Пока доходность на финансовых рынках выше, туда оттягиваются инвестиции, которые могли бы пойти в реальный сектор.

Иерархия целей США

С учетом того, что перевес республиканцев над демократами в обеих палатах конгресса не слишком велик, а внутри республиканской партии контроль Трампа не абсолютен, 47-й президент США отчаянно нуждается в быстрых успехах. Или в чем-то таком, что можно выдать за успех. Согласие 75 стран начать переговоры с США о новых тарифах выдается за такую победу.

Вторым критическим для Трампа фактором является то, что его политическое противники опираются на поддержку международных финансистов и выражают их интересы. Трамп заинтересован подорвать их влияние и лишить их ресурсов. Но это сложно сделать, не обладая контролем над ФРС (а ФРС – это частные банки, возможности вмешательства в работу которых со стороны администрации очень и очень ограничены).

Поэтому Трамп легко пойдет на шаги, которые могут обвалить фондовые рынке, если у него будет надежда на положительные подвижки в реальном секторе. Ну и все разговоры о возможном переходе на криптовалюту – это такая угроза в адрес международных финансистов и даже ФРС, которая может быть тоже является приглашением к переговорам и к отказу от поддержки политических противников Трампа. Хотя нельзя исключать и существования плана Б.

Что касается положительных целей, то важная задача трамповской угрозы тарифами – побудить перебраться в США хотя бы часть производителей, чья продукция востребована на американском рынке.

Если же говорить о странах Юго-Восточной Азии (на которые пришелся самый жесткий тарифный удар), то Трамп будет добиваться от них сворачивания сотрудничества с Китаем и увеличения импорта из США, выстраивая модель, в которой США будут экспортером высокотехнологичной продукции, а эти страны согласятся на роль поставщиков сырья и дешевого ширпотреба.

Анализируя намерения Трампа, надо учитывать, что в условиях, когда он сталкивается с противодействием превосходящих по ресурсам противников, обладающих к тому же контролем над значительной частью американских СМИ, когда в его собственном лагере периодически возникают разброд и шатания – ему приходится маскировать свое направление главного удара и пытаться ввести всех в заблуждение своими неожиданными действиями, мешая противникам организовать системное противодействие.