1 226
Еще одно государство возникнет на картах, если будет реализована до конца интрига человека по имени Абдирахман Абдуллахи. Интригует он против Китая и в пользу США, так что России в этом участвовать не нужно. Но его действия способны принести нам пользу и сами по себе.
Абдуллахи – президент Сомалиленда, который ни в коем случае нельзя путать с Сомали. К Сомали он имеет такое же отношение, как Приднестровье – к Молдавии.
Государство сомалийцев считают одним из самых несчастных и приносящим несчастья другим из-за главного бренда республики – пиратов XXI века. А ведь все, казалось бы, должно было сложиться иначе, поскольку сомалийцы преодолели родовое проклятие большинства африканских стран.
Среднее государство к югу от Сахары – это лоскутное одеяло, сшитое оружием европейских колонизаторов. Где Джон, Жан или Ганс границу провели – там она и проходит, разделяя один и тот же народ, язык или племя, но объединяя с куском другого, часто – исторически враждебного. Так было у хуту с тутси. И так же было у тутси с хуту.
Отсюда – распри, клановость, гражданские войны и государственные перевороты: из ненавидящих друг друга племен сложно построить нацию.
Однако сомалийцы решили переломить ход истории и в героическом порыве (но при поддержке СССР) создали новое государство, объединив две бывшие колонии – итальянскую и британскую. Национальное большинство там составляет 85 процентов населения, то есть сомалийцев в Сомали больше, чем русских в России.
Казалось бы, живи, благо география позволяет: Африканский Рог из-за проходящих там торговых путей потенциально – рог изобилия. Однако именно Сомали распалось на несколько кусков, которые почти 35 лет пытаются склеить воедино, а успехов немного. Центральное правительство в Могадишо воюет с анклавами исламистов, а периферийные регионы живут своей жизнью – зачастую более спокойной и сытой, чем в том Сомали, которое все еще Сомали. Конфедерация, объединяющая все эти части воедино, существует только на бумаге.
У такого положения дел две основные первопричины. Главная в том, что бывший лидер Сомали – Мухаммед Сиад Барре – переоценил возможности своего народа в неудачное для этого время. Решив завершить процесс национального объединения, он вторгся в 1977-м в Огаден – провинцию соседней Эфиопии, где сомалийцы также составляли большинство. Так началось то, что назовут первой социалистической войной в Африке.
Для реализации своих целей сомалийцам нужно было либо этой войны не начинать, а зарабатывать, вооружаться, ждать и наблюдать, как дряхлеет древняя эфиопская империя, либо, раз уж начали, любой ценой войну выигрывать. Но они проиграли, а СССР отказал Могадишо в дальнейшей поддержке, заняв сторону эфиопов.
Популярность Барре резко упала. Он стал закручивать гайки, чтобы сохранить власть, – и в какой-то момент резьбу сорвало: народ восстал, лидер бежал, гражданский конфликт закипел, государство разошлось по швам.
То, что такие швы существовали, несмотря на наличие национального большинства, – вторая причина упадка Сомали. Сомалийцы говорят на одном языке, верят в единого бога, это люди одной культуры и "одной крови", но до сих пор делятся на враждующие кланы. Преодолев национальный раскол, они не преодолели племенного.
Это как если бы в центральной полосе современной России делили между собой власть кривичи, вятичи и радимичи, во главе которых стояли наследственные вожди.
Барре принадлежал к клану Марехан и видел угрозу для своей власти со стороны могущественного клана Исаак, поэтому всячески третировал выходцев из него. Доходило до этнических чисток, хотя это понятие вроде как неприменимо: одни сомалийцы-мусульмане убивали других сомалийцев-мусульман.
Трехмиллионный Сомалиленд – это почти исключительно клан Исаак, который воспользовался падением Барре и живет своим умом с 1991 года, как Абхазия. Благодаря этому непризнанное государство миновали некоторые беды, которые постигли остальные регионы Сомали. А теперь Абдирахман Абдуллахи хочет получить официальное признание от президента США Дональда Трампа, справедливо полагая, что это подтолкнет к установлению отношений с Сомалилендом другие государства мира.
"Это самая большая возможность из всех, которые у нас были", – заявил главный сомалилендец в интервью The New York Times. Он действительно имеет основания рассчитывать на успех.
В скором времени Абдуллахи летит в Вашингтон, что само по себе показательно. В отличие от лидеров непризнанных или частично признанных государств, ориентированных на Россию, лидера сепаратистского Сомалиленда не подвергают международной изоляции. И не служат лицемерные мессы во славу территориальной целостности Сомали. Потому что клан Исаак давно ориентируется на США, а теперь предложит их новому президенту столь любимую им "сделку".
В обмен на государственное признание Сомалиленд предоставит американцам в пользование морской порт в городе Бербера и взлетно-посадочную полосу для боевой авиации (советской постройки). Все это должно пригодиться в кампании против йеменских хуситов, которую начал Трамп.
При этом одним из важнейших торговых партнеров непризнанного государства на Африканском Роге стал мятежный Тайвань. Как следствие, Сомалиленд – это резко антикитайское образование, так сложилось исторически, еще до Трампа, но Трамп антикитайские образования особенно остро ценит.
Наконец, признание Сомалиленда Вашингтоном – это был бы провокационный и резкий шаг в духе Трампа. По совокупности этих причин он и впрямь может шагнуть в направлении, которое указал Абдуллахи.
Сомалилендец воодушевлен еще и потому, что Госдеп планирует закрыть посольство в Сомали в числе других 20 дипведомств, которые приговорил комитет по экономии имени Илона Маска. Но даже если это посольство потом переедет в Харгейсу – столицу Сомалиленда, Абдуллахи должен быть готов к тому, что Россия как постоянный член Совбеза Организации Объединенных Наций подпортит ему этот праздник суверенитета: признания ООН, а значит, и членства в ООН Сомалиленд не дождется.
Москва выступит против независимого Сомалиленда, поскольку против выступит Пекин– со стороны как России, так и Китая непростительно глупо дать себя поссорить из-за африканского племени. Однако вовлеченность России в скандал по поводу раздела Сомали будет несопоставимо меньшим, чем в случае с отъемом Косово у братской Сербии: это совсем не наша война.
Нравится это кому-то или нет, но Сомалиленд существует: он выиграл в своей войне, победил в конкурентной борьбе – и его юридическое признание есть признание реальности.
Еще один пример реальности – то, что благодаря личному выбору и героизму населения Крыма, ДНР, ЛНР и других так называемых новых регионов они опять стали частью России. Как и в случае с Сомалилендом, Вашингтон может считать, что это соответствует праву народов на самоопределение, прописанному в Уставе ООН, а может считать иначе – это всего лишь вопрос политической пристрастности.
Россия в одобрении американцами своих границ не нуждается – мы не Сомалиленд, хотя Запад сильно старался, чтобы русские разделили судьбу сомалийцев. И в то же время такое одобрение – это не шаг, а квантовый скачок в сторону прекращения конфликта на Украине (и не только), который, как известно, всего лишь производное от конфликта России и США.
По сути, президент Российской Федерации Владимир Путин уже предлагал Трампу совместную разработку редкоземов в российской Херсонской области. Предложение пока еще в силе, а принесет такая сделка несравнимо больше дивидендов, чем договор с Абдуллахи.
Конечно, признание территорий от Херсонщины до Крыма полноправной частью России – это для американской политики настолько резкий маневр, что многих в Вашингтоне начнет тошнить. Но зато это были бы маневр настоящего лидера и сделка, которая войдет в историю.
Если Трамп недостаточно уверен в себе и пока еще боится настолько историчных поступков, пусть потренируется на признании Сомалиленда как на кошках. Надо же с чего-то начинать.
